— Ой, пап, тут тебе открытку прислали! Из Калифорнии!
Младшая дочь Ивана Петровича, очаровательное существо в мелкую блондинистую кудрю и с огромными голубыми глазами, передала ему вместе с пачкой журналов яркий листик бумаги с шикарными пальмами.
— Так-с, посмотрим, кто это надумал прислать нам весточку из теплых краев, — пробормотал Иван Петрович, который до этого мирно спал в кресле-качалке, обложившись свежими газетами, и водрузил на нос очки в золотой оправе. Он быстро пробежал текст глазами, затем еще раз медленно, по слогам перечитал короткое послание и в изнеможении откинулся на спинку кресла. Лицо его враз побледнело, задергалось веко, мелко затряслись руки...
— Да в чем дело-то? — встревожилась дочка, заметив столь разительную перемену в облике отца. — Представляешь, Пятак, гад, вздумал напомнить о себе. Через столько лет... Слышь, Люсь, налей-ка мне тридцать капель валерьянки...
Была у Пятака, то есть Пал Палыча Пятакова, избушка лубяная, а у Зайца — Ивана Петровича Зайцева — роскошный кирпичный терем. Натурально.
Находились строения на соседних дачных участках. Правда, скромный и неухоженный пятаковский домишко воспринимался каким-то довеском к огромным зайцевским хоромам. Тем более, что забора между участками не было. Его снесли, когда к кирпичному «монстру» пристраивали баню. Собственно, баня была такая огромная, что, будь она одна на участке, и сама выглядела бы как дом. Кроме того, рядом расположилась летняя веранда и большая кухня-столовая для приема гостей. Если б не деревья в саду да густые заросли сирени, все это нагромождение стен, окон, балок и перекрытий выглядело бы довольно дико. Но, как известно, иногда природа может исправить даже явные просчеты застройщиков.
На даче Ивана Петровича жизнь била ключом с ранней весны до поздней осени. Здесь постоянно обитал целый выводок бабушек и дедушек, детей и племянников, а также породистых собак и кошек. А по выходным около дома образовывалась настоящая автомобильная пробка — друзья, коллеги хозяина и просто хорошие и нужные люди приезжали попариться. Пока они нежились в сауне, сын Петровича готовил мангал. А вечером над дачным поселком раздавалось дружное пение...
— А что Пал Палыча не видно? — только и спросит иногда кто-нибудь из гостей, кивнув в сторону заброшенной соседской халабуды.
— Да наведывался как-то, — задумчиво ответит Зайцев-старший, пуская ароматный дым из своей любимой трубки.
Иван Петрович работал раньше под началом Пятакова. А когда тот ушел на пенсию, занял его место. Надо сказать, на место это зарились многие. Однако энергичный, худощавый и подтянутый Зайцев, которого подчиненные называли импозантным, а недруги сравнивали с длинноухим и косоглазым персонажем народных сказок, оказался проворнее всех. Впрочем, никто особо и не удивился. Потому что Петрович слыл хорошим, жестким профессионалом. Его привел в министерство сам Пал Палыч, учил чиновничьей премудрости, двигал по служебной лестнице, пока не сделал своим заместителем. Как оказалось, выбор был сделал блистательно. Ваня освободил шефа от всякой рутины, взяв на себя всю текущую работу. А Пал Палычу мягко внушил мысль, что текучка — это не для него. Ему нужно разрабатывать глобальные проекты, составлять масштабные программы, а не с всякими бумажками возиться.
Через полгода после того, как Иван Петрович стал замом, Пал Палыч мог позволить себе уже и опоздать на службу. Он порозовел, поправился, стал пораньше уходить с работы: в самом деле, зачем сидеть допоздна в кабинете, если все сделает молодой шустрый Зайцев? Тогда же они и обзавелись на пару дачными участками за городом — чтобы не только работать, но и отдыхать по соседству.
Когда Пятакову стукнуло шестьдесят, о заслуженном отдыхе он и не помышлял. Наоборот, при каждом удобном случае полушутя-полусерьезно спрашивал Ивана Петровича:
— Ну что ж, Ваня, руководить отделом я уже не могу по возрасту, так, может, оставишь у себя рядовым сотрудником?
— Что за разговор, Пал Палыч, как же я без вас обойдусь? — неизменно отвечал Зайцев.
Юбилейные торжества провели на даче Ивана Петровича, который на удивление быстро отстроился и насадил на своем участке яблонь, жасмина и сирени. Гуляли долго, сентиментально. Нажрались все до поросячьего визга. Зато под конец Пятаков уже свято верил, что не отмерла еще старая традиция ученичества. Ибо вырастил он не только отличного профессионала, но и лучшего друга, бери выше — сына...
Через несколько дней, хорошенько отоспавшись, Пал Палыч решил выйти на работу. И он позвонил верному Ване.
Разумеется, Ваня был счастлив его видеть. Так что через час уже в своем бывшем кабинете Пятаков пил коньяк. Себе Иван Петрович попросил у секретарши черный кофе без сахара.
— Ну что, братец мой, — сказал Пал Палыч, — надоело мне бездельничать. Хочу в родной коллектив вернуться. Что скажешь?
Кончики Ваниных ушей порозовели.
— Но я не могу взять вас к себе... — замялся Зайцев.
— Почему? — искренне изумился Пятаков.
— Тут есть только одно место, достойное вас. Вот это. — Иван Петрович показал рукой на стол перед собой. — Но занять его вы уже не можете...
Не будем описывать сцену, которая разыгралась потом в кабинете. Однако именно тогда Пал Палыч потерял веру в людей. Чудовищное предательство настолько потрясло Пятакова, что некоторым его знакомым стало казаться, будто у него несколько поехала крыша.
А тут еще эти дачные участки! Каждый раз, приезжая за свежей порцией сельской идиллии, Пятаков сталкивался нос к носу с бывшим подчиненным, воплощавшим для него все мировое зло. А больше всего Пал Палыча бесило то, что Иван Петрович, как ни в чем не бывало, всегда вежливо с ним здоровался и приглашал попить чайку...
Так оно и тянулось до тех самых пор, пока однажды перед самым женским днем Зайцеву не позвонил сосед по даче. Не Пятак, а тот, который с другой стороны. Жену и дочерей поздравил, поделился своими тревогами насчет будущего урожая клубники. И под конец, вроде бы невзначай, спрашивает:
— Ты, Вань, дачу-то свою за сколько продал?
— То есть? — не въезжает Иван Петрович.
— Ну, за дачу свою сколько взял?
— А я ничего не продавал, — говорит Зайцев.
— Как — не продавал? Там у тебя мужик какой-то уже почти целую неделю живет. Сказал, что купил у тебя дачу. Ты узнай...
Повесив трубку, Петрович тут же вскочил в машину и помчался за город. Подъезжает к родным воротам, а в его доме свет горит, из трубы дым поднимается. У калитки — полкан.
Зайцев пощупал себе лоб, потом пульс. Нет, это не бред. Определенно у него на даче кто-то есть!..
— Эй, кто там! — изо всех сил заорал он.
Из дома вышел улыбающийся мужчина в распахнутой куртке и шлепанцах на босу ногу.
— Гражданин, — спросил Иван Петрович, — вы кто?
— Хозяин, — по-прежнему улыбаясь, сказал мужчина.
— Какой еще хозяин! Как вы здесь оказались?! — разошелся Зайцев.
— Купил я этот участок, понятно?! — рассердившись, огрызнулся мужик.
Иван Петрович беспомощно оглянулся. Дурной сон, начавшийся с утра, все длился и обрастал новыми безумными подробностями.
— Но это моя дача...
— Знаете что, давайте-ка зайдем в дом, — предложил мужчина. — А то у меня ноги мерзнут.
Там мужик показал ошеломленному Зайцеву все бумаги на продажу участка номер 67 вместе со строениями. Подпись продавца показалась Петровичу знакомой. Ба! Пал Палыч! Но как мог он продать чужую дачу?
Зайцев извлек свою книжечку члена садоводческого товарищества, ткнул ее мужчине.
— Так у вас же другой номер участка, — сказал тот, внимательно изучив документ. — Ваш участок 66. Вон тот. — И показал рукой на пятаковскую лачугу.
Иван Петрович принялся звонить по мобильному председательнице товарищества.
— Ой! — сказала она. Списки членов и эти книжки оформлял еще прежний председатель, Свиридов, который свой участок давно продал. Видимо, он и перепутал номера...
— Но вы-то куда смотрели, когда купчую подписывали? — горячился Зайцев.
— Да кто ж мог знать, что так получится?..
Вечером Иван Петрович позвонил бывшему шефу. Ему ответил какой-то незнакомый голос.
— Пал Палыча, пожалуйста, — почти ласково попросил Зайцев, еле сдерживая свою ярость.
— А он здесь больше не живет.
— Как это?! — не врубился Петрович.
— Очень просто. Продал все и уехал на ПМЖ в Америку...
- 565 просмотров
